Протопресвитер Александр Шмеман

Кто такой христианин?

    

         

    

Христианство есть миссия. Оно призвано нести всему миру, всей твари, благовестие о Христе; и всем верующим, а не только профессиональным «миссионерам», дано и заповедано быть в «мире сем прелюбодейном и грешном» - свидетелями победы Христовой над грехом и смертью.

Все это всем известно, все это было сказано тысячу раз и повторяется и поныне. И если, в заключение, мы снова возвращаемся к этой теме, то потому, что живем мы в эпоху глубочайшего кризиса миссии, если не распада ее.

Каковы бы ни были успехи христианской миссии в прошлом: крещение целых народов, создание великой христианской культуры, озарение человеческой жизни идеалом святости, сегодня мы должны честно признать двойную неудачу, двойное поражение: с одной стороны, Церковь не сумела одержать никакой существенной победы над другими мировыми религиями, явить им и донести до них Христа. А с другой, ей не удалось преодолеть хоть сколько-нибудь ощутимым образом победного распространения секуляризма внутри нашей, совсем еще недавно называвшей себя христианской, культуры.

Что же касается других религий, то христианство, в известном смысле, превратилось в одну из них, и давно прошли те времена, когда оно считало их обреченными на исчезновение перед лицом самоочевидного превосходства христианской веры. Религии эти не только не исчезли, но, напротив, обнаруживают замечательную жизнеспособность и с огромным успехом миссионерствуют внутри самого христианского мира.

В том же, что касается «секуляризма», то наиболее убедительным доказательством нашего поражения им является то разделение, что вносит он в само христианство, в Церковь. Здесь яростное отвержение его консерваторами всех оттенков сталкивается с восторженным и безоговорочным приятием его - богословами, интеллектуалами, иерархией и т.д.” с призывом к христианам радикально пересмотреть свое «свидетельство»...

     

Я глубочайшим образом убежден, что все разговоры о миссии, а, это значит, о Церкви и соотношении к миру, окажутся праздными, и не только праздными, но и вредными, до тех пор, пока не примем мы, христиане, христианского откровения о мире. А это откровение дано и дается нам, как раз, в той литургии, краткому и по необходимости - поверхностному, объяснению которой посвящена эта книга.

Я отлично знаю, что за две тысячи лет смысл этой литургии часто затемнялся и сужался, терял в сознании верующих, свою отнесенность к миру, свою «эпифаническую» силу. Однако, ни затемнения, ни сужения - не непоправимы, особенно в нашем православном литургическом предании, сохранившем в целости изначальную структуру свою и дух. Единственное настоящее горе наше - это разрыв между этим литургическим откровением мира, между богослужением, и «богословием», то есть попытками систематического определения и объяснения христианской веры.

Но и это горе, повторяю, не непоправимо. Ибо пока совершает Церковь свою «литургию», свое дело, пока ежедневно, и часто в полупустых храмах, возносит священник к небу смиренные дары хлеба и вина, возносит и приносит их «за всех и за вся», за весь мир, за все творения, и все соединяет во Христе, Господе и Спасителе мира, все относит к грядущему Царству, - совершается и исполняется в мире то свидетельство о мире, без которого нам решительно нечего возвестить ему и некуда звать.

Ибо христианство - не система «идей» и, уж во всяком случае, не идеология. Оно есть опыт, и свидетельство об этом опыте, непрестанно подаваемом Церковью. Этот опыт - «о том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни (ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам), о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами; а наше общение - с Отцем, и Сыном Его, Иисусом Христом. И сие пишем вам, чтобы радость ваша была совершена…» (1 Ин. 1,1-4).

Видение. Свидетельство. Радость. В отношении мира опыт этот есть опыт тройного, лучше сказать - триединого, откровения о нем, дарованного нам Христом. Этот опыт мира, как творения Божьего, даже в падении своем, несущего на себе отпечаток Божественного своего происхождения. Божественного «добра зело». Это, во-вторых, опыт мира - отпадшего от Бога, во зле лежащего и подчинившего себя греху и смерти. И это, в третьих, опыт мира - искупленного, возрожденного и спасенного Христом. Об этом опыте - во всей его полноте - и свидетельствует, им и живет Церковь. И этот опыт, только он, составляет основу и двигатель ее миссии в мире.

И именно в том и заключена причина кризиса христианской миссии, о котором мы говорили выше, что триединый опыт этот распался внутри самого христианства. Ибо распад этот состоит, в первую очередь, в редукции, как видения, так и свидетельства к одной из составных частей целостного опыта, за исключением остальных. В наши дни редукции эти особенно сильны и, потому, особенно зловредны… Мироотрицание и мироутверждение, апокалиптика и прогресс, духовность и рационализм, мистика и наука, все это сосуществует во взаимном отрицании и обличениях и никогда, кажется, не было христианское видение мира столь раздробленным и частичным как в наши дни.

       

...Мы твердо уверены, что источник и начало христианского свидетельства, и, следовательно, миссии - в восхождении Церкви во Христе в радость будущего века, в причастии ее к полноте откровения Божьего. Только когда, повелением Церкви, мы возвращаемся из света и радости Христова присутствия - только тогда мир становится полем подлинного христианского делания… Только тогда, когда - «видевши свет истинный и приняв Духа Небесного» - мы посылаемые в мир, мы видим его сущность и призвание… Христианская миссия всегда, во всякий момент начинается снова.

Что же должен я делать? Каким образом исполнить слова, обращенные ко мне: «вы же свидетели сему»!? В чем мое участие в миссии Церкви? На вопросы эти не существует ответов в виде практических «рецептов». Ибо каждому человеку дал Бог - особые дары, особое призвание, особое дело, и дар этот есть тайна. Можно провести всю жизнь в пустыне и сделать больше для «миссии» Церкви, чем сделал человек, «специализировавшийся» на миссии. Все это зависит от многих причин и обстоятельств.

Но в первую очередь, превыше всего, это зависит от нашего собственного опыта той новой жизни, причастниками которой мы стали в Церкви. Церковь есть таинство Царства не потому что она располагает божественно установленными «средствами освящения», называемыми таинствами, а потому, что она есть данная человеку в «мире сем» возможность видеть мир будущего века, видеть и иметь опыт его во Христе. Только тогда, когда во тьме «мира сего» мы различаем, что Христос уже наполнил все собою, только тогда все раскрывается нам исполненное смысла:

«или мир, или жизнь, или смерть,
или настоящее, или будущее,-
все ваше…
вы же - Христовы,
а Христос - Божий».

(I Кор. 3,22-23).

Христианин это тот, кто - куда бы он не направил свой взор, повсюду находит Христа и радуется. И эта радость преображает все его человеческие планы, решения, поступки и всю его жизнь превращает в миссию: в возвращение мира Тому, кто есть Жизнь мира.

     

Источник